Христианское фэнтэзи

На сии размышления натолкнули письма Джона Рональда Роуэла Толкиена (во как!). Захотелось поделиться.
Прежде всего, заметим, что сам Толкиен называет себя христианином, и мы не имеем причин в этом сомневаться. Так как самого автора "Властелина колец" нет уже на земле среди живых, то "поговорить" с ним возможно только через его произведения (спиритизм отвергаем сразу, как мерзопакость).
"Я родился в 1892 году и ранние годы провёл в "Хоббитании" домеханической эпохи. Что гораздо важнее, я - христианин (как можно догадаться по моим произведениям) и принадлежу к римско-католической церкви. О последнем факте вряд ли можно догадаться по моим текстам" - пишет о себе Толкиен с присущим ему юмором.
Нас интересует мнение самого Толкиена о жанре фэнтэзи, тем более что он является его классиком. Итак:

"Как и всякое искусство, миф и волшебная сказка должны содержать в себе моральные и религиозные принципы (не важно истинные или ошибочные), однако нельзя, чтобы они выпирали, имели ту же форму, что и в "первичном", реальном мире".

Золотые слова для всех, кто пишет в жанре фэнтэзи! Отчего-то мне представляется, что русское фэнтэзи себя ещё покажет, так как издревле на Руси слагались сказки, былины, предания. И фэнтэзи, на мой взгляд, исключительный жанр для реализации "чисто русского" сказочного менталитета.

"Не люблю Аллегорию, - признаётся Толкиен, - тем более возникшую не случайно, созданную совершенно сознательно, - однако всякая попытка объяснить содержание мифа или волшебной сказки требует аллегорического языка".
"Для меня, - Толкиен продолжает эту мысль в следующем письме, - аллегорический способ мышления, при котором, к примеру, под пятью магами подразумеваются пять органов чувств, абсолютно чужд".
"Но если меня спросят, о чём это повествование, я отвечу так: оно не о власти и Могуществе (история борьбы за власть всего лишь основа сюжета), оно - о Смерти и Бессмертии. Или, выражаясь иначе, это книга, написанная человеком, который есть прах и во прах обратится".
Толкиен указывает на три (3) проблемы: Грехопадение, Смерть и Машина (Магия). Причём под последней он разумеет "применение внешних средств вместо того, чтобы обратиться к внутренним силам, а также использование этих внутренних сил в недобрых целях. Проутюжить мир, словно бульдозером, подчинить себе волю других. Проблема Машины выросла из проблемы Магии".
Толкиен сокрушается оттого что не находит подходящего человеческого слова, чтобы отделить "магию эльфов" от "магии Машины" - магии злой, разрушительной, властвующей.
"Боюсь, что я слишком неосторожно употреблял слово "магия", - признаётся Толкиен, - причём и сам это сознавал - вспомните: Галадриэль, и не она одна, с недовольством отзывается о смысле, который придают этому слову смертные".

Допустима ли магия в литературном произведении?
Толкиен полагает, что допустима и подчёркивает разницу между "магией" и "готикой" (сие слово не употребляемое в русской литературе!).
"Считается, что магия по определению добра, а готика - зла" (Толкиен).
В книге Толкиена и магия, и готика становятся добрыми или злыми в зависимости от намерений того, кто к ним прибегает.
"Действия Врага представляют собой по преимуществу магические ритуалы, которые вызывают те или иные явления в посюстороннем мире. Но магией он пользуется, дабы устранять препятствия, а готикой - чтобы устрашать и покорять".
У Толкиена "к магии прибегают прежде всего для скорейшего достижения цели: так гораздо проще и легче что-либо осуществить, так сводится практически к минимуму временной промежуток от возникновения идеи до её материального воплощения".
Магией Толкиена "нельзя овладеть - она передаётся по наследству, и люди, как правило, ею обделены". Он пишет, что "магия" эльфов - это "Искусство, лишённое множества ограничений, какими наделили его люди, искусство свободное смелое, совершенное (ибо предмет и образ существуют в нём как единое целое). И цель такового искусства - не власть, а Вторичный мир - создаётся не для того, чтобы покорить и перекроить Первичный".
Эльфы - духи из мифологии германских народов. В своей "Энциклопедии сверхъестественных существ" Кирилл Королёв относит их к духам природы. "Это потомки скандинавских альвов и ирландских сидов. Подобно альвам эльфы делятся на светлых, весёлых и озорных, и тёмных - суровых и даже жестоких. Сказки утверждают, что не так давно - разумеется, в исторической перспективе - эльфы были другими: высокими, стройными, статными. Но их то ли подкосила какая-то хворь, то ли они стали жертвами колдовства. Так или иначе, они постепенно стали уменьшаться в росте (вот откуда в сочинениях Шекспира появились эльфы-малютки). Современные писатели - прежде всего Дж. Р.Р. Толкиен - приложили немало усилий к тому, чтобы "вернуть" эльфам их первоначальный облик".
Вот что написал Толкиен о Шекспировских эльфах: "Это слово (эльфы) я употребляю в первоначальном значении, которому следовал ещё Спенсер, - и чума на Уилла Шекспира с его пресловутыми крылатыми малютками!"
"Дюймовочка" Андерсена также являлась "малюткой-эльфом", колдовством занесённой в человеческий мир и с триумфом вернувшейся обратно в страну эльфов.
Толкиеновские эльфы "бессмертны - по крайней мере, если и погибнут, то вместе с мирозданием, поэтому сильнее озабочены тяготами бессмертия, чем бременем смертности".
Если исходить из сказочной философии "Маленького Лешего", то эльфы, подобно духам природы, населяют невидимый сотворённый (также как и видимый) мир и будут жить в нём так же долго, пока этот мир существует. То есть эльфы - ни в коем разе не ангелы, но и не демоны, а просто "духовный" народец, существующий параллельно с человеческим миром, просто в другом измерении.
"Эльфы и Люди, с точки зрения биологии, принадлежат к одному и тому же виду, иначе они не могли бы заключать между собой браки и производить здоровое потомство (пускай такое бывает крайне редко, но всё же случается)".
"Родство между Эльфами и Людьми - неотъемлемая черта моего мира, воображаемого, рудиментарно "вторичного", но моего".
Далее следует интереснейшее признание Толкиена о своём мире: "честно говоря, порой мне кажется, что не я его создаю, а он "проявляется" через меня, - прежде всего продукт воображения, а описание этого мира - произведение литературное и, не побоюсь этого слова, дидактическое".
(Мне тоже иногда кажется, что книга моя (произведения) уже написана, и что я лишь воспроизвожу её в этом мире. Иногда мне снятся сны, которые едва ли не "дословно" включаются в произведения. Это странное ощущение и, беседуя со многими литераторами (особенно одним поэтом-метафизиком), я слышала от них подобные признания.)
У Толкиена есть весьма интересная история, которая заслуживает того, чтобы быть приведённой целиком:
"Несколько лет назад в Оксфорде ко мне заглянул человек, чьё имя я, к сожалению, позабыл (хотя оно, по-моему, достаточно известно). Его поразило, что многие старинные художники, сами того не подозревая, словно иллюстрировали "Властелина Колец". В подтверждение своих слов он показал пару репродукций. Думаю, сначала ему просто хотелось убедиться, что моё воображение подстёгивали не только литература и языкознание, но и живопись. Когда же стало ясно, что я никогда не видел этих картин и к тому же не слишком хорошо ориентируюсь в живописи вообще, он пристально поглядел на меня и вдруг спросил: "Надеюсь, вы не думаете, что написали всю книгу самостоятельно?"
Далее Толкиен таким образом отвечает на этот вопрос:
"Разумеется, "Властелин Колец" мне не принадлежит. Он явился на свет потому, что так было суждено, и должен жить своей жизнью. Мне радостно сознавать, что у него уже нашлись добрые друзья, способные защитить от коварства и злобы врагов. Но, к несчастью, далеко не все глупцы собрались под знамёна противника".

Каким же образом свет Христов может распространяться посредством фэнтэзи?
На это, на мой взгляд, интереснейший ответ даёт сам Толкиен: "сегодня я получил письмо от человека, который называет себя "неверующим" или, по крайней мере, лишь понемногу приближающимся к вере. Он пишет: "Вам удалось создать мир, в котором вера как будто существует, но впрямую о ней нигде не говорится; она - свет, исходящий от невидимой лампы".
Вот в этом-то, как мне кажется, и содержится основная идея христианского фэнтэзи: в ненавязчивой форме, без грамма назидательности передавать Благую Весть таким образом, чтобы "свет этой невидимой лампы" изливался на читателя со страниц книги, освещая его дух, душу и тело.

В заключение - эпизод о том, как было положено начало знаменитому произведению Толкиена: "я корпел над школьным (!) аттестатом и вдруг отложил его в сторону и на чистом листе бумаги написал: "В земле была нора, и в этой норе жил хоббит". До сегодняшнего дня не знаю, что меня подтолкнуло. Потом вышла заминка, долгое время не было ничего, кроме этой фразы и карты Трора, а книга сложилась только к началу тридцатых годов".
Жизнь человеческая коротка не только в сравнении с вечностью, но даже в сравнении с жизнью эльфов! Толкиен написал в своём докладе "Тайный порок" (1931): "сомневаюсь, чтобы кому-либо удалось за отпущенный человеку срок создать больше одного настоящего шедевра и нескольких замечательных набросков".
"Всемирная Книга Фэнтэзи" не закончена, она ещё пишется, и срока человеческой жизни вполне достаточно, чтобы вписать туда страницу, а если повезёт, то и несколько.
У Толкиена была мечта создать некий цикл более или менее связанных между собой легенд, от космогонических до сказочно-романтических. Он хотел посвятить эти легенды своей родине - Англии.
"Цикл должен был представлять собой единое целое и в то же время производить впечатление незаконченности, чтобы и другие - не только писатели, но и художники, музыканты, драматурги - могли поучаствовать в его создании. Смешно, не правда ли? Наивно и смешно".

Нет, не смешно, господин Толкиен. А потому не смешно, что у нас в России есть уже ряд весьма сильных авторов, работающих в жанре христианского фэнтэзи (и я даже знаю их имена!), которые могут быть во "Всемирной Книге Фэнтэзи". И я приглашаю всех литераторов, пишущих в этом жанре на сайт "Сказочников". Пусть нас будет много!